Там, над плотным покрывалом недружелюбных свинцовых облаков, солнце уже достигло предела своей высоты и теперь начинало путь обратно вниз - к горизонту, за которым оно скроется, не смотря ни на что, запустив в Яшиму смертоносную тьму и все, что обитает в ней. Так повторялось изо дня в день. Всему миру было плевать на судьбу заброшенного города, всему на земле и над землей.
Звук мотоцикла быть чем-то диким и странным, хотя в Яшиме было полно топлива. Найти его было непросто, многие бензоколонки и хранилища пришли в негодность, какие-то уже огласили Яшиму оглушительными взрывами, каким-то только предстояло дождаться подходящего стимула.
Тем не менее, город не был необитаемым. Редко кто в нем передвигался не пешком. Потому звук мотоцикла привлекал к себе ещё большее внимание, заставляя многих живых существ плавненько стекаться в Восточную часть города. И далеко не все они были настроены дружелюбно.
Когда Хелависа потрепала его по волосам, мальчик снова мелко вздрогнул и втянул голову в плечи. Ему было сложно осозновать, что до него докасаются не с целью ударить или убить, или сделать все ещё более ужасное. Тем не менее он позволил себя приобнять и...ну, пацаненок, на самом деле, не понял, это это такое дальше начала делать девушка, но опять же возражать не стал. Мерное покачивание с едва различимым улюлюканьем у самого уха действовали успокаивающе, и мальчик, прикрыв глаза, наклонил голову к девушке, щекоча её лицо спутанными черными волосами, осторожно внимая покою и теплу, который шел от неё.
На вопрос он отреагировал не сразу. Приоткрыв карий глаз, ребенок запрокинул голову назад и снизу вверх посмотрел на Хелавису, моргая своим большим блестящим глазом. Тем не менее, ответа не последовало. Взгляд мальчишки вдруг погрустнел и уперся обратно в пол.
От неожиданного рокочущего звука пистолет, уже было положенный на пол, был немедленно схвачен и напрвлен в сторону окна. Вырваться из рук Хел мальчик не попытался, но зато он решительно прищурил карий глаз, словно решил, что на этот раз снова его очередь спасать девушку. На слова Доминика он и вовсе не обратил никакого внимания, ибо привык верить только себе, когда дело касалось возможной опасности.
